И снова бой!..
Правду говорят: слава тяжелее штанги! Едва
вырвался из окружения репортеров и любителей автографов. Насилу добрался
до своего коттеджа, где жили мы втроем — с Рудольфом Плюкфельдером и
Владимиром Каплуновым. Утомленный до предела всеми переживаниями этого
навеки памятного для меня вечера, свалился на кровать, выжатый как
лимон, и проспал почти до полудня.
Разбудили меня ребята, принесшие целый ворох
утренних газет, где во всех деталях описывались вчерашние соревнования.
«Тот, кто не видел поединка Власова и Жаботинского, — не видел
Олимпиады», — писала одна из них.
Утром первый же визит к моей спасительнице —
Зое Сергеевне Мироновой. Принес ей все полученные вчера цветы...
Олимпиада финиширует. Последние старты,
последние решающие встречи. И вот уже подводятся итоги двухнедельной
напряженной борьбы под олимпийскими кольцами. Не все удалось нашим
олимпийцам. Были и досадные проигрыши, и неожиданные потери. Но и
завоевано много. Все сделали что могли, соревнуясь за честь своей
Родины, во славу спорта. И на торжественном вечере, посвященном
чествованию наших олимпийцев, среди других чемпионов был вручен и мне
значок заслуженного мастера спорта Советского Союза.
И еще одной большой чести был удостоен я в эти
дни. На параде закрытия XVIII Олимпийских игр я пронес по дорожке
Национального стадиона государственный флаг Страны Советов.
А когда завершили свое шествие знаменосцы, поле
стадиона расцвело всеми оттенками радуги. С цветами и флажками в руках
на него вступила многотысячная интернациональная колонна. Плечо к плечу
шли спортсмены 94 стран, слившись в единый цветистый и радостный поток.
Шли обнявшись вчерашние соперники — соперники в спорте, друзья в жизни,
объединенные общей идеей мира и дружбы между народами, которой так
славно послужила Токийская олимпиада...
Мы прощались с японской столицей. Город,
ставший близким каждому из нас, каждому устами своих жителей-тружеников
сказал сердечное: «Сайонара!» (До свидания!).
Сайонара, Токио!.. Сайонара, друг, так
гостеприимно принимавший нас в своем доме, так искренне говоривший о
своем стремлении побывать в нашей стране, поклониться Ленину!
И вам сайонара, малыши-школьники, с такой
сердечностью дарившие нам бумажных журавликов — символ счастья и
долголетия!
Сайонара, друзья!
Снова несколько часов полета на «ТУ-114» — и
здравствуй, Родина! Уже знакомый Хабаровский аэропорт, и те же люди,
которые две с лишним недели назад провожали нас в далекое путешествие,
теперь приветствуют олимпийцев с победой. Чуть ли не весь город собрался
здесь, и хабаровский житель Володя Каплунов сияет от радости:
— Видишь, как у нас любят спорт! Где еще
найдешь таких болельщиков, как хабаровцы!
Вместе с Медведевым, Плюкфельдером, Вахониным
переночевали в гостеприимном доме Каплунова, а утром продолжили путь в
Москву.
Снова многолюдная встреча в аэропорту. И тут ждала меня самая радостная
неожиданность. Едва ступив с самолета на трап, я увидел в толпе
встречающих мою Раю с Русланом на руках.
Москва раскрыла объятия олимпийцам. Навсегда
останутся в памяти, в сердце торжественный и сердечный прием в Кремле,
беседы с Алексеем Николаевичем Косыгиным, Анастасом Ивановичем Микояном,
Родионом Яковлевичем Малиновским. В тот вечер министр обороны поздравил
меня с офицерским званием...
Через несколько месяцев я снова прошел широким
кремлевским подворьем, вместе с другими нашими спортсменами вошел в
большой зал и с невыразимым волнением принял из рук Анастаса Ивановича
Микояна дорогую награду Родины — орден Трудового Красного Знамени.
В те дни, впервые за много лет, я почти не тренировался. Ездил по
запорожским заводам, снова и снова рассказывал о всех перипетиях
олимпийских баталий, отвечал на бесчисленные вопросы. Да и в квартиру
нашу не прекращалось паломничество. Дом большой, соседей много, и все
ведь болели за меня — ну как тут откажешься снова и снова вспоминать о
поединке с Юрием Власовым, о Валерии Брумеле, Галине Прозуменщиковой, о
феноменальном абиссинском марафонце Абебе Бикиле и обо всем прочем!
В конце концов, мой ближайший сосед и спутник
по охоте Григорий Наумович Жеребило по собственной инициативе берет надо
мною «шефство».
— Ну, сколько можно рассказывать одно и то же?
— ворчит он, когда очередной гость садится за стол и готовится слушать.
— Давайте уж я расскажу, а Леонид пусть немного передохнет.
— Ничего, ничего, — смеется Рая.— Умел
выступать — пусть умеет и ответ держать!
Идут и к Руслану (как он подрос, мой мальчик!)
все дворовые дети — от трех до пятнадцати, и он показывает им отцовские
награды, смешные фигурки, подаренные мне токийским учителем, и другие
японские сувениры.
Ко мне приехали отец и мать, и вместе с Раиными
родителями — Николаем Михайловичем и Татьяной Яковлевной — мы в тесном
семейном кругу отмечаем мою победу. А затем я еду в Харьков. И вот уже
вхожу через знакомую проходную на ХТЗ, иду в свой котельно-монтажный и
попадаю в объятия Юрия Манченко, Бориса Кривошеева — всех моих верных
друзей.
— Это ж подумать только! — разводит руками
Михаил Владимирович Зобарев. — Ленька Жаботинский — олимпийский чемпион!
— И добавляет, смеясь: — Что значит моя школа!..
Да, это ваша школа, дорогой Михаил
Владимирович! Школа нашего завода, всей нашей советской жизни, которая
учит работать, бороться, стремиться к цели!..
В течение нескольких дней встречаюсь с
тракторостроителями в цехах во время обеденного перерыва, выступаю в
заводском Дворце культуры, в своей школе, институте. В этом году я
наконец заканчиваю учебу. Если удастся сдать как следует государственные
экзамены, значит, будет достигнута еще одна цель...
Да, надо работать! Готовиться и к экзаменам, и
к предстоящему первенству страны. А то я уж совсем тренировки забросил!
Не успеешь оглянуться, как из чемпиона в аутсайдеры попадешь! Вон Виктор
Андреев (он сейчас присоединился к луганской «могучей кучке») побил
мировой рекорд Власова в жиме — взял 198 килограммов. Да и сумма у него
такая, что с нею считаться надо, — 542,5... Хватит, хватит
бездельничать. За работу!
А я-таки соскучился по ней. По той тяжелой и
благословенной работе с металлом, которая каждый раз вгоняет тебя в
седьмой пот, но зато ведь и поднимает на «седьмое небо», когда ты
пожинаешь ее плоды... Втягиваюсь в обычный ритм тренировок, и к майскому
чемпионату СССР подхожу в неплохой форме.
Соревнования происходят в Ереване. Я впервые
попадаю в этот южный город, любуюсь его красивыми, своеобразной
архитектуры строениями из розового туфа и священной горой армян
Араратом, чем-то напоминающей мне недавно виденную Фудзияму.
Ереван — город славных тяжелоатлетических
традиций. В один из первых дней моего пребывания здесь в двери номера
гостиницы постучали:
— Войдите!
Вошел большой, могучий человек с седыми
висками.
— Будем знакомы — Амбарцумян!
Так вот он какой, этот легендарный Серго
Амбарцумян! Тридцать лет назад это имя гремело по всей стране.
Амбарцумян был сильнейшим советским тяжеловесом, пока не победил его
молодой Яков Куценко. Серго расспрашивает о Якове Григорьевиче, о Киеве
и Харькове, где у него много добрых друзей. А тут, в Ереване, он и
теперь окружен общим почетом. В народе его называют «варпет», что
означает — мастер. Так величают армяне лишь очень* уважаемых и
заслуженных людей.
Знакомлюсь с экс-чемпионом мира Рафаэлем
Чимишкяном, Рубеном Манукяном и другими известными армянскими
тяжелоатлетами. Перед такими знатоками хочется выступить как можно
лучше. Я выиграл соревнования с суммой 552,5 килограмма, обойдя на 12,5
Виктора Андреева. Бронзовым призером стал Станислав Батищев. Этот
студент Криворожского горнорудного института прогрессирует от
соревнования к соревнованию. Он и сейчас еще далеко не сказал своего
последнего слова в «железной игре».
Гостеприимные армяне сердечно приветствуют
победителей.
По народному обычаю нам преподносят корзины с
цветами и виноградом. Как писал некогда Максим Рыльский:
Цветы и виноград!
Прекрасное с полезным!..
Едва успеваю немного отдохнуть от ереванского
первенства, как в двери уже снова стучится «муза дальних странствий». И
с какой приятной вестью! Мне предлагают ехать в Париж для участия в
соревнованиях в честь 60-летия Французской тяжелоатлетической федерации.
Напевая песенку Ива Монтана о Больших
Бульварах, укладываю чемодан... И вот уже вижу их воочию, Большие
Бульвары, Елисейские поля, Триумфальную арку, Собор Парижской Богоматери
и все другие парижские чудеса, о которых столько слышал и читал. Вместе
с моим спутником, мировым рекордсменом в полутяжелом весе волгоградцем
Анатолием Калиниченко, с утра до вечера осматриваем чудесный город,
долгие часы бродим по залам Лувра, в немом восхищении останавливаемся
перед шедеврами мирового искусства.
В федерации Жан Дам представил нас пожилой даме
с большими черными, совсем еще молодыми глазами. Это вдова Шарля Ригуло
— знаменитого французского тяжелоатлета 20—30-х годов. Мадам Ригуло живо
интересуется спортивной жизнью в Советском Союзе, расспрашивает о своих
давних знакомых — Куценко, Шатове, Воробьеве.
Да и вообще, где бы мы ни бывали в Париже, нам приходилось без конца
рассказывать о нашей стране, нашем спорте. Во время посещения
Сорбоннского университета любознательные студенты заставили нас провести
едва ли не целую пресс-конференцию. Разговор вышел далеко за пределы
чисто спортивных вопросов и нередко прерывался аплодисментами и
восклицаниями:
— Вив ля Совьет!
Побывали мы и в Высшей школе физической
культуры. Тут разговор с преподавателями и студентами был уже
специальный — расспрашивали о советской системе физического воспитания,
об особенностях наших тренировок. Популярность физкультуры и спорта во
Франции огромна. Недаром ведь именно здесь родилась выдвинутая великим
гуманистом Пьером де Кубертэном идея возрождения олимпийских игр.
Уже установилась такая традиция, что советские
спортсмены, находясь во Франции, непременно посещают редакцию «Юманите».
Побывали и мы там, «Юманите» широко и квалифицированно освещает
спортивную жизнь. Кому не известны проводимые каждую весну кроссы «Юманите»,
в которых вот уже столько лет неизменно побеждают советские бегуны! В
редакции нам показали старый фотоснимок, на котором изображены наши
старшие товарищи — Яков Григорьевич Куценко и Аркадий Никитич Воробьев
вместе с одним из основателей газеты, выдающимся деятелем
коммунистического движения Марселем Кашеном. Этот снимок сделан в 1950
году. Сфотографировались и мы вместе с сотрудниками редакции на добрую
память.
Познакомились мы с еще одной, правда мало кому
известной, парижской газетой. Как-то к нам подошел высокий старый
человек атлетического вида и отрекомендовался:
— Александр Красовский. Спортивный обозреватель
«Русских новостей».
Мы невольно насторожились: белоэмигрантская
газета! Такое знакомство, казалось, не обещало ничего хорошего. Но это
была ошибка. Газета и в самом деле была эмигрантской, но «белого» в ней
ничего не осталось. Давно уже произошло расслоение среди русской
эмиграции в Париже, и лишь жалкая кучка престарелых монархистов
продолжает питать свои последние дни лютой злобой против Советского
Союза. Абсолютное же большинство бывших белоэмигрантов, не говоря об их
детях и внуках, давно смотрит по-новому на нашу страну, восторгается ее
великими свершениями, гордится ее всемирной славой, Многие из них в
послевоенные годы получили советское подданство. И небольшая газета
«Русские новости» вполне лояльно, доброжелательно и объективно освещает
все стороны жизни в Советском Союзе, в том числе и наше спортивное
движение. Жадно ловят парижские россияне каждую весть с Родины, мечтают
посетить нашу страну.
— Да, это мечта каждого! — вздыхает Александр
Красовский. — И я еще надеюсь на склоне лет поклониться родной земле,
моей Киевщине.
В предреволюционные годы Красовский был одним
из известных киевских атлетов, соратником Константина Павленко, Федора
Гриненко и других наших первых рекордсменов мира в поднятии тяжестей. В
период революции, не разобравшись в ходе событий, он покинул Родину в
трудные для нее дни. Со временем пришли раскаяние и нестерпимая тоска по
родному краю, перед которым Красовский теперь искупает свою вину,
правдиво и умело рассказывая читателям «Русских новостей» о советском
спорте, его успехах и победах.
В Париже нам еще не раз доводилось встречаться
с русскими эмигрантами. И от каждого из них слышали мы слова горького
сожаления о совершенных некогда непоправимых ошибках, жадные вопросы:
— Ну, как там у нас дома?..
Очень много было русских и во время нашего
выступления на соревнованиях. После окончания они обступили нас тесным
кругом, и каждый непременно хотел пожать нам руки, сказать несколько
восторженных слов, хотя, откровенно говоря, уровень соревнований, а
стало быть, и спортивных результатов был довольно скромным.
Хочу вспомнить об одном небольшом эпизоде перед
соревнованиями. Готовясь ехать на выступление, я вдруг обнаружил, что
забыл дома пояс — тот самый широкий пояс, который является непременной
деталью амуниции каждого штангиста и выступать без которого довольно
рискованно.
Вот беда! Ну что теперь делать? Организаторы
соревнований начали лихорадочно подыскивать для меня другой пояс.
Перемерили пояса всех участников соревнований, но (снова, уже в который
раз, с печалью вспоминал свою былую юношескую стройность!) ни один не
сходился на моем животе. Как же быть?..
— Поехали на фабрику, — сказали мне. — Там
сделают...
Вряд ли выполнила в этот час свое
производственное задание фабрика кожгалантереи. Работа прекратилась, все
рабочие ближних цехов сбежались туда, где лучший мастер взялся срочно
выполнить «почетный заказ», и не расходились, пока я не примерил
отличный новый пояс. И каждый хотел пощупать его и одновременно пожелать
советскому спортсмену носить на здоровье обновку и ставить в ней новые
рекорды. А владелец фабрики вовсе не жалел о потерянном рабочем времени.
Он использовал это небольшое происшествие по-своему. Уже перед отъездом
из Парижа мне показали газету с большим рекламным объявлением:
«Сильнейший человек мира, олимпийский чемпион
Леонид Жаботинский пользуется поясом нашей фирмы! Покупайте наши
изделия!»
А пояс я храню и теперь. И каждый раз, надевая
его перед выступлением, вспоминаю прекрасный Париж и крепкие пожатия рук
его рабочих — умелых рук, так быстро и старательно изготовивших для меня
эту действительно отличную вещь.
Я видел эти руки и тогда, когда они держали
плакаты с лозунгами протеста против развязанной американскими
империалистами войны во Вьетнаме, с призывами к забастовке, с
требованиями повышения зарплаты. Это было в аэропорту Бурже, персонал
которого бастовал в эти дни. Это был другой Париж, Париж без ночных
кабаре, Париж внуков коммунаров и сынов Марселя Кашена. Таким и запомнил
я его в последние часы своего пребывания во французской столице. И
единственный самолет, поднявшийся в тот день с бетонированной дорожки
аэропорта Бурже, взял курс на Москву...
...Возвратившись домой, я сразу же закопался в
учебники. Надвигались государственные экзамены в институте, и надо было
подготовиться как следует. Спортивные и семейные обстоятельства
заставили меня в свое время взять академический отпуск, а теперь
приходилось наверстывать упущенное. Подготовка к экзаменам заставила
меня отказаться от участия в первенстве Европы, происходившем в Софии.
Хотя причина была, безусловно, уважительной, но я и доныне чувствую
угрызения совести, когда думаю о том, что все-таки мог чем-то помочь
нашей команде, потерпевшей в Софии поражение. Первое поражение за
пятнадцать лет!
И надо ж было так случиться, что и Владимир
Беляев, в Виктор Андреев — оба, дебютанты европейского помоста, получили
в жиме нули! Володя не смог преодолеть просто смехотворный для себя
начальный вес — 125 килограммов, а Виктор — мировой рекордсмен в жиме —
спасовал перед 180 (на 18 кг меньше его рекорда!). На первое место вышла
сильная и дружная сборная команда Польши.
Софийское поражение снова подтвердило, казалось
бы, давно известную необходимость заранее обстреливать молодых на
больших международных соревнованиях. Ведь большая сила и хорошая техника
Беляева и Андреева не вызывали никаких сомнений. Не хватило, стало быть,
воли к победе и опыта соревнований на высоком уровне. Поучительный, но
горький урок!
...И вот сданы государственные экзамены. Отныне
я дипломированный учитель физического воспитания. Что и говорить,
неплохое прибавление к профессии токаря четвертого разряда и
лейтенантскому званию!
— Теперь мы с тобой наконец найдем общий язык.
Я учительница и ты учитель! — смеется Рая.
Она приехала вместе со мной в Харьков и страшно
переживала под дверьми аудитории, где я сдавал экзамены. Вместе пришли
мы и на выпускной вечер, организованный в одном из живописных уголков
парка имени Горького. Снова сидим мы рядом со старыми институтскими
друзьями — двумя Юриями — Поярковым и Венгеровским, с Леней Савенковым,
поднимаем прощальные бокалы, я беру гитару, и снова звучит давняя
студенческая песня:
— От Евы и Адама
Пошел студент упрямый.
Пошел неунывающий народ.
Студент бывает весел
От сессий и до сессий,
А сессии всего два раза в год!
Попрощались, поблагодарили в последний раз
преподавателей и профессоров, а через два дня я уже ехал в составе
советской спортивной делегации в Вену на празднование юбилея газеты
австрийских коммунистов «Фольксштимме». Такой уж выдался урожайный на
поездки год! Был штангистом — стал туристом!
Едем смешанной штангистско-боксерской группой.
Первую часть этого содружества представляют Рудольф Плюкфельдер,
Александр Курынов и я, вторую — Валерий Попенченко и Вячеслав Степашкин.
Ребята все веселые, компанейские, в таком обществе не заскучаешь.
Вена очаровала сразу красотою своих улиц и
парков, поэзией знаменитого Венского леса, прославленного Штраусом на
все времена. Мы осмотрели штраусовские места в австрийской столице,
побывали на могиле творца непревзойденных вальсов. Неподалеку покоится
прах великого Бетховена. И на этом же кладбище мы возложили венок у
памятника советским воинам, отдавшим свои жизни в боях за Вену, за
освобождение австрийского народа от гитлеровского ярма. Память павших
героев свято чтят жители города. Никогда не вянут живые цветы на их
братской могиле.
Осмотрели центр города, чудесный Пратер,
побывали в музеях, посетили редакцию «Фольксштимме», где нам устроили
сердечный прием. Соревнования в честь юбилея популярной газеты не
представляли значительного спортивного интереса. Это были, скорее,
показательные выступления, однако венцы так горячо воспринимали каждый
выход советских штангистов и боксеров, словно решалась судьба, по
меньшей мере, олимпийского золота или мирового первенства.
Но оно, это первенство, вскоре должно было состояться совсем в другом
месте, за несколько тысяч километров от Австрии, Уже не первый месяц
жили мы мыслями о Тегеране — резиденции чемпионата мира 1965 года. О
предстоящих соревнованиях и вела бесконечные разговоры наша штангистская
тройка. Собственно говоря, непосредственно касался будущий чемпионат
лишь двоих из нас — Саши Курынова и меня. Рудольф Плюкфельдер уже
завершил свои выступления на большом помосте и волновался лишь за своего
ученика и друга Алексея Вахонина — нашу надежду к легчайшем весе. А я
ждал встречи на помосте со своим токийским соперником Гарри Губнером, а
может быть, и с новой звездой американской тяжелой атлетики — Робертом
Беднарскнм, если Боб Гофман решит снова выставить двух тяжеловесов.
...Остается позади советская земля. Наш автобус
едет по мосту через реку Араке. За нею — Иран. И тут мы не в образном, а
в буквальном смысле этого слова собственными глазами видим «границу на
замке». Посреди моста — ворота. На воротах — замок. Обыкновенный замок,
как на любых обыкновенных воротах. Наш пограничник открывает его
обыкновенным (вовсе не государственного вида) ключом, ворота
распахиваются, и мы проезжаем в них. Еще несколько десятков метров по
ничейному участку моста — и нас уже встречают иранские пограничники.
Нас — это значит Алексея Вахонина, Виктора
Курепцова, Владимира Каплунова, Александра Курынова, Александра Кидяева,
Анатолия Калиниченко и меня. Возглавляет наш коллектив Аркадий Никитич
Воробьев. С нами и врач — Герман Александрович Титов.
Едем по опаленной солнцем каменистой иранской
земле и то и дело видим странные картины, знакомые нам разве что из
кинофильмов. Вот крестьянин пашет землю деревянной сохой, покрикивая на
истощенных буйволов. Вот улицей убогого села идут завешенные паранджой
женщины с глиняными кувшинами на головах. Да, бурный мутный Араке
разделяет не только две страны, но и две эпохи!
В Тегеране нас приветливо встречают
представители местной тяжелоатлетической федерации. Среди них —
Прославленный Намдью — бывший неоднократный чемпион и рекордсмен мира.
Как старые знакомые, по-дружески обнимаются они с Аркадием Воробьевым,
который был участником прошлого тегеранского первенства мира, в 1957
году.
В Иране любят и почитают тяжелую атлетику и
борьбу. Эта страна дала миру немало выдающихся силачей. В Тегеране
существует единственное в своем роде заведение — Зурхане. В буквальном
переводе это означает просто «низкое помещение», но название это давно
уже устарело, и все с полным основанием называют его «Домом силы».
Мы побывали в этой основанной много столетий
назад школе богатырей. Что и говорить, она заслуживает подробного
описания.
Над входом возвышается чудесный барельеф,
изображающий древнего иранского воина, поднявшего над Головою
противника. Внутри дома — небольшой зал, украшенный бронзовыми
барельефами и множеством маленьких зеркал, среди которых спрятаны
разноцветные лампочки. Их свет, отражаемый зеркалами, Придает помещению
совершенно сказочный вид. В зале против круглой арены — несколько
десятков мест для зрителей. Тут же расположены ложа шахиншаха (Мохаммед
Реза Пехлеви нередко посещает Зурхане) и ложа певца-декламатора,
сопровождающего исполнением стихов древних иранских поэтов выступления
богатырей.
Вот появились и они, десять полуголых атлетов,
В коротких кожаных штанах, украшенных национальным орнаментом. В такт
пению и звукам барабана «тебло» они сначала выполняют разминочные и
дыхательные упражнения, а затем берут в руки булавы.
Вес их довольно солидный — 20—30 килограммов,
но в Зурхане сохраняется и 50-килограммовая булава, которой орудовал
какой-то силач древности. Атлеты выполняют упражнения с булавами —
перебрасывают их из руки в руку, подбрасывают вверх, жонглируют ими.
Далее следуют более легкие упражнения — прыжки, обороты в воздухе, в
которых атлеты проявляют недюжинную ловкость. А потом начинаются самые
тяжелые упражнения — с железными цепями, которыми силачи пользуются
словно эспандерами.
Школу Зурхане прошло большинство известных
иранских штангистов и борцов. Намдью тоже воспитывался здесь. Это
заведение пользуется большой популярностью в народе, и иранцы охотно
показывают его гостям своей столицы.
Тегеран, как и большинство азиатских городов,
резко разграничен на две части — старую и новую. Контраст между ними
огромный. Есть тут немало чудесных проспектов с многоэтажными, самого
современного вида домами, фешенебельными отелями, роскошными дворцами
местной знати и буржуазии. Но большинство населения этого почти
двухмиллионного города до сих пор живет в глинобитных мазанках без
всяких удобств. Даже водопровода тут нет, и население старого города
вынуждено пользоваться водой из колодцев или арыков, а то и покупать ее
у торговцев, которые развозят воду в бочках.
Нам устроили прием в советском посольстве.
Помещается оно в старом, но очень красивом доме — бывшей резиденции
посла царской России. Именно в этом доме 140 лет назад произошла большая
трагедия. Подстрекаемая нанятыми на английское золото муллами
разъяренная толпа убила тут «вазир-мухтара» — русского посла Александра
Сергеевича Грибоедова.
Показали нам и дом, связанный с памятным
событием недавних лет, — дворец, где происходила Тегеранская конференция
руководителей великих держав. Да, Иран не раз становился узловым местом
событий мировой истории, и иранский народ на опыте многих лет убедился,
что его великий северный сосед — Советский Союз — надежный и испытанный
друг. С помощью нашей страны здесь построен ряд промышленных
предприятий. Наши новые тегеранские знакомые говорили нам о том, что
советские специалисты уже приступили к проектированию большого
металлургического комбината в Исфагани и что введение в строй этого
предприятия избавит страну от необходимости импортировать металл.
Проведение в Тегеране тяжелоатлетического
первенства мира вызвало огромный интерес у любителей спорта сильных. Мы
приехали сюда полные надежд взять у поляков реванш за софийское
поражение. Но не так сложились дела, как этого нам хотелось. На
выступлениях наших атлетов, очевидно, сказалась в определенной степени
усталость после переезда (пожалуй, надо было приехать несколько раньше),
кое-кто вообще был не в лучшей форме. Уже само начало соревнований было
отмечено для нас досадной неудачей. Алексей Вахонин не взял в жиме
начального веса — 107,5 килограмма. Правда, после этого Виктор Курен-цов
в отличном стиле выиграл золотую медаль, но потом снова все полетело
вверх тормашками. Владимир Каплунов проиграл Вольдемару Башановскому, а
Александр Курынов вынужден был удовлетвориться даже бронзой. Не выправил
положения и Александр Кидяев — его превзошел польский рекордсмен мира
Норберт Озимек. Наконец, дошла очередь до Анатолия Калиниченко. Но и он
выступил не лучшим образом и проиграл Луису Мартину.
Невеселыми возвращались мы ежедневно из зала
соревнований в отель. Как в воду опущенный ходил Аркадий Никитич
Воробьев. А я даже аппетит потерял от таких дел. Ведь надо же! Впервые
меня назначили капитаном нашей сборной, и вот тебе на!
— Ну, теперь надежда только на тебя, капитан! —
невесело сказал мне старший тренер.
И в самом деле, не хватало еще и мне проиграть!
Но этого не случилось. Я победил Гарри Губнера,
набрав в сумме 552,5 килограмма. Американец отстал на 7 килограммов.
Третьим был венгерский тяжеловес Эчер (512,5 кг).
Итак, у нас всего две золотые медали, и
польская команда снова стала первой. Столько лет советские спортсмены
никому не проигрывали на чемпионатах мира!
Немного подняло мое и наше общее настроение
только то, что в рывке, в дополнительном подходе, я поднял 173
килограмма, улучшив на 500 граммов мировой рекорд Юрия Власова. Итак, я
снова стал обладателем двух мировых рекордов — в рывке и толчке. Все
это, конечно, неплохо. Но мне не дает покоя мысль, что капитанского
звания я все же не оправдал, если команда вернется домой побежденной. И
вид у меня такой кислый, что неунывающий Володя Каплунов шутя толкает
меня в бок:
— Капитан, капитан, улыбнитесь!
И хотя в день показательных выступлений Алексей
Вахонин и Анатолий Калиниченко установили два мировых рекорда (первый —
143,5 кг в жиме и второй— 150,5 кг в рывке), настроение у меня ниже
среднего. Да, не слишком хорошее воспоминание осталось бы у меня о
1965-м, если бы не одно очень большое и радостное событие, происшедшее
именно в этом году: в августе меня приняли в ряды партии.
Предыдущая страница
В начало
Следующая страница
