Друзья и
враги
— Дружба! Дружба! Дружба!
На разных языках звучит
это крылатое слово над расцвеченным флагами и транспарантами Хельсинки.
Его подхватывают молодые голоса в неисчислимых шеренгах, шагающих по
широкой площади, и радостно улыбаются навстречу молодости жители финской
столицы, шпалерами выстроившиеся на тротуарах.
Шумит, бурлит, отливает
всеми цветами радуги фестиваль. Как все-таки хорошо, что мой первый
выезд за границу состоялся по такому торжественному и праздничному
поводу! Вчера наш теплоход «Грузия» отшвартовался в хельсинкском порту.
Я бы на этой «Грузии»,
когда она отслужит свой срок, непременно спортивный музей устроил. Ведь
это то самое судно, которое возило наших олимпийцев «завоевывать»
Мельбурн. Каждый матрос тут лично знаком со многими олимпийскими
чемпионами. Были у «Грузии» и другие «спортивные рейсы», да и своих
хороших спортсменов в составе экипажа немало. В кают-компании судна
масса всяческих спортивных трофеев.
Теперь «Грузии» довелось
везти советскую делегацию на Всемирный фестиваль молодежи. В спортивной
части делегации тяжелую атлетику представляют Михаил Хомченко, Сергей
Лопатин, Петр Сибиряков и я. Наш шеф — Алексей Сидорович Медведев.
За время короткого
переезда из Ленинграда в Хельсинки все пассажиры успели перезнакомиться.
На палубе не стихают музыка и песни. Охотно читает свои стихи Евгений
Евтушенко. Мы подружились с ним, и с того времени я не раз встречался с
автором «Братской ГЭС», чьи произведения покорили меня своей
искренностью, непосредственностью и гражданским пафосом.
Вот и Хельсинки! Ну кто
это пустил по свету слухи, будто бы финны — холодные, сдержанные люди?
Всюду — и в Хельсинки, и в Турку, и в Лахти — посланцев советской
молодежи принимали с такой сердечностью и экспансивностью, что и
одесситам впору.
18 тысяч
юношей и девушек из почти 140 стран мира приняли участие в
VIII
фестивале молодежи и студентов. 120
советских спортсменов стартовали в международных спортивных играх.
Вместе со всеми финнами и гостями восторженно воспринимали мы блестящие
выступления Валерия Брумеля, которому было присуждено звание лучшего
спортсмена фестиваля, Петра Болотникова, Ирины и Тамары Пресс, Игоря
Тер-Ованесяна и других наших заслуженных мастеров. Два мировых рекорда
подарил фестивалю наш Сережа Лопатин. А мне удалось повторить свой
днепропетровский результат в троеборье. Значит, уже выработалась
«привычка» к пятисотке. Что ж, неплохо!..
Финская рабочая
спортивная организация «ТУЛ» взяла над нами шефство, знакомит со
спортивными базами столицы, возит по заводам. Снова и снова наполняется
гордостью сердце, когда нас, посланцев Советской страны, приветствуют
рабочие, когда расцветают в нашу честь красными флажками заводские цеха
и значок с изображением Ленина принимается как самый дорогой подарок.
Мы идем в шеренге по
широкой улице города. Мои руки лежат на плечах негра и француза. Мы
скандируем вместе со всеми дорогие слова «мир», «дружба» и вплетаем свои
голоса в тысячеголосую песню фестиваля. Ей рукоплещет весь город.
Внезапно аплодисменты
еще более усиливаются. Взоры тысяч людей прикованы к молодому
военному, идущему в первой шеренге и приветствующему толпу взмахом руки
с зажатой в ней авиационной фуражкой.
— Га-га-рин! Га-га-рин! —
радостно скандируют люди.
Юрий Алексеевич приезжает
к нам, на «Грузию», знакомится со спортсменами. Приятно, что в
спортивном арсенале первого космонавта мира числится на вооружении и
штанга.
— Если доведется полететь
на какую-нибудь небольшую планету, непременно возьму ее с собой, — шутит
Гагарин. — Там легче будет рекорды ставить.
Кто бы мог подумать, что
всего лишь через шесть лет наш гордый сокол так трагично сложит свои
крылья...
На наше судно идут все
новые и новые посетители. Каждому из иностранных гостей хочется побывать
на этом кусочке советской территории. Их гостеприимно принимают здесь,
показывают все, что интересует. На пирсе подле «Грузии» звучат песни,
кружатся разноплеменные хороводы.
Но вместе с друзьями
пытаются проникнуть сюда и те, кто держит камень за пазухой.
— Леонид Жаботинский,
Владимир Трусенев! Вас приглашает руководитель делегации, — объявляет
дежурный.
— Вот что, товарищи, —
говорят нам в штабе. — Финские друзья предупредили нас: прибывшие из
Западной Германии фашистские молодчики готовят диверсию. Обращаться к
властям не будем, попробуем обойтись своими силами. Думаем, что вы двое
наиболее подходите для такой операции, — руководитель делегации обвел
взглядом меня и Володю Трусенева — ленинградского дискобола моего роста
и комплекции. — Будете дежурить на пирсе. Если увидите человека в
пестром костюме, с портфелем или каким-нибудь свертком, не зевайте.
Очевидно, он попробует подложить куда-нибудь мину замедленного действия.
Вы должны помешать этому. Но, — руководитель усмехнулся, — в полную силу
не действовать. Вы такие ребята, что хватит и полсилы...
И вот мы медленно
прохаживаемся вдоль борта нашей «Грузии», тихо беседуя и провожая
глазами бесконечный людской поток, льющийся мимо судна в обоих
направлениях. Пока ничего подозрительного. Проходит полчаса, час...
— Он! — дергает меня за
рукав Володя. И мы быстро прячемся за портальный кран.
Коренастый, среднего
роста человек в пестром пиджаке и с объемистым портфелем останавливается
перед судном. Он поднимает голову, словно рассматривая что-то на верхней
палубе, затем приближается еще на несколько шагов и останавливается
перед открытым иллюминатором. Воровато оглянувшись, неизвестный
протягивает к иллюминатору портфель и...
В тот же миг мы вырастаем
перед негодяем. Через мгновение его руки сжаты мертвой хваткой.
Диверсант пытается вырваться, что-то кричит, но мы, невзирая на совет
действовать вполсилы, держим его так, что, верно, не на один день
остались у него на запястьях синие браслеты.
Задержанного вместе с его
опасным грузом — взрывательным механизмом мы передали полиции. А на
другой день нам с Владимиром торжественно объявили благодарность за
бдительность и решительные действия.
Доныне вспоминаю я это
первое столкновение с силами старого мира. С тех пор много раз довелось
мне бывать за рубежами Родины. С разными людьми встречался — и с
доброжелателями, и с предубежденными, и с откровенными врагами.
По-разному приходилось и разговор вести.
Вот в позапрошлом году
мне случилось побывать на Всемирной выставке «ЭКСПО-67» в Монреале в
составе делегации Советской Украины. Множество людей стремилось посетить
советский павильон на выставке, поговорить с посланцами нашего великого
народа. Но наряду с теми, кто искренне хотел познакомиться с
достижениями Советской державы, шатались вокруг и «перемещенные лица»,
главным образом из числа украинских буржуазных националистов. Один из
этих людишек, довольно-таки потрепанный субъект с бегающими глазками,
подошел ко мне.
— Пан Жаботинский, если
не ошибаюсь? — заискивающим тоном заговорил он. — Я ваш земляк,
харьковчанин. Очень рад познакомиться...
Я сделал вид, что не
замечаю протянутой мне руки, и только кивнул в ответ.
— Ну, как вам нравится
Канада? — продолжал «земляк». — Тут наших много. И, знаете, живется им
совсем не плохо. Вот хоть меня возьмите, — он перешел на
конфиденциальный тон. — Человек я простой, но тоже имею свой небольшой
бизнес и, слава богу, живу в достатке. А уж такому человеку, как вы, тут
было бы просто райское житье... Скажите откровенно, не хотелось бы вам
остаться в Канаде?..
Ох, как чесались у меня
руки заехать «агитатору» от всего сердца да со всего размаха! Но надо,
черт побери, соблюдать «дипломатический этикет».
— Нет, не хотелось бы! —
отрезал я и так посмотрел на «земляка», что тот невольно отступил на
шаг. — У меня есть своя Родина. А вот вам наверняка хотелось бы
вернуться на Украину, да беда ваша, что вас, пан запроданец, она знать
не хочет!
...Быстро пролетели
десять фестивальных дней. И вот я
уже возвращаюсь в Запорожье, где ждет меня Рая с трехмесячным сыном.
Руслан родился 19 мая, через день после моего возвращения с личного
первенства страны в Тбилиси. Как я рвался оттуда домой! Все мысли были о
жене и о предстоящем большом событии в нашей жизни! За этими мыслями
как-то незаметно прошло мое выступление, и даже сумма 512,5 килограмма и
второе, после Власова, место не произвели на меня особенного
впечатления. Прилетел в Запорожье и в ту же ночь отвез Раю в больницу.
До рассвета мерил тротуар у родильного дома, а едва только открылось
окошко дежурной сестры, кинулся к нему:
—
Сын!!
Предыдущая страница
В начало
Следующая страница
