Страничка из дневника
Но подлинное напряжение было еще
впереди. Я перелистываю странички старого дневника и сам невольно
удивляюсь: и откуда только бралось оно, это неудержимое стремление
повсюду успеть, везде выступить? Много раз начинал я и бросал вести
дневник. Часто пытался поверить тетради все, что заинтересовывало,
волновало, радовало. В последние годы записываю лишь то, что
непосредственно касается тренировочного режима, и дневник напоминает
какую-то бухгалтерскую книгу, где «сальдо» не всегда в мою пользу. Во
время поездок за границу или вообще в незнакомые места дневник немного
оживляется, но все-таки далеко ему до тех, юношеских, где
рядом с цифрами поднятых
килограммов мирно сосуществуют и описания природы, и строчки из Есенина,
и собственные лирические излияния.
Быть может, отдельные
странички из дневника 1960 года будут уместны и в этой книжке. Сначала
несколько сухих протокольных записей, которые, собственно говоря, и дали
мне повод удивленно воскликнуть: «И откуда столько сил бралось?!»
«9 февраля. Матчевая
встреча Киев—Харьков— Львов. 145 + 130 + 165 = 440.
21 февраля. Молодежное
первенство СССР. Таллин. 140+130+160=430.
7 марта. Кубок Москвы.
140+140+175 = 455.
24 марта. Отборочные
соревнования к первенству СССР. Минск. 147,5 + 145+167,5 = 460».
Вправду, только смолоду
можно так щедро (и прибавлю — не слишком рассудительно) расходовать
мускульную и нервную энергию, выступая почти каждые две недели в
довольно-таки ответственных соревнованиях. Конечно, каждое из них было
хорошей школой, обогащало опытом, закаляло. Но каждое требовало и
усиленной подготовки по оптимальному графику, что, в конце концов,
ложилось большим грузом на организм. Так что повторять этот изнуряющий
ритм я бы не советовал никому, даже молодым и очень сильным атлетам.
Впрочем, от такой загрузки спортсменов постепенно отказывается уже и
наше спортивное руководство. «Цо занадто (чересчур), то не здрово» —
вполне резонно говорят наши друзья-поляки.
Ну, здрово или не здрово,
а я все-таки рвался на помост и отчаянно старался превзойти свои 460
килограммов. А эта сумма снова, как заколдованная, держалась на штанге и
не давала мне двинуться вперед ни на шаг. И это в то время, как все
дальше уходили от меня и Власов, и Медведев, и зарубежные соперники!
Снова «психологический
барьер», снова грустные раздумья. И настроения мои отражает верный
друг-дневник:
«Май. Так вот он какой,
Ленинград! Как хорошо, что именно тут состоится лично-командное
первенство страны. Сегодня впервые увидел Зимний дворец, «Аврору»,
«Медного всадника». Впервые, а, кажется» все знакомо, столько читал об
этом у Пушкина, Достоевского, Шевченко, в книгах советских писателей!..
А белые ночи, когда «одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса»!
До рассвета любовался бы ею, если бы завтра не выступать...
...У меня сегодня большая
неудача. Седьмое место... И снова те же 460. Да доколе ж оно будет? Ведь
кажется, уже все правильно делаю, и тренируюсь сознательно, и уже ведь в
анатомии и физиологии — спасибо институту — кое-что понимаю. И вот тебе
на! Досадно, чертовски досадно! Подумать только, что уже и Миша
Курбатов, с которым мы когда-то на велосипеде вместе гоняли, призер
первенства страны, а я все еще в аутсайдерах!.. Лучше было б и вовсе не
ехать, чем так срамиться!..»
Что и говорить, смолоду
все воспринимаешь с повышенной эмоциональностью — и успехи, и неудачи.
Иногда, поддавшись настроению, не понимаешь, что и поражение многому
учит, что уже сама возможность тренироваться и выступать рядом с
большими мастерами указывает тебе путь к будущим победам.
А с этой точки
зрения ленинградский чемпионат был для меня превосходной школой, сдружил
со многими первоклассными тяжелоатлетами. Я снова внимательно
присматриваюсь к тому, как тренируется и
ведет себя на соревновательном помосте Рудольф Плюкфельдер, «железный
Рудик», как называют его друзья. В самом деле, этот сибирский шахтер —
человек железной воли, с горячим сердцем и трезвым умом. Аккуратный до
педантизма, Рудольф живет и тренируется по строгому режиму. По нему
можно проверять часы, и штангисты шутят, что Плюкфелъдеру лучше всего
было бы работать в палате мер и весов, — с такой точностью дозирует он
свои тренировочные нагрузки и поднимает на помосте запланированные
килограммы.
Такой же точности и
дисциплинированности учит Рудольф Плюкфельдер своих воспитанников, в том
числе и знаменитейшего из них, мирового чемпиона и рекордсмена Алексея
Вахонина. Впоследствии я видел, с какой отцовской заботливостью и
внимательностью опекал Рудольф Алексея на соревнованиях, где они
выступали вместе, а однажды услыхал такой разговор:
— Не спал сегодня всю
ночь, — сказал Рудольф поутру товарищам, здороваясь с ними.
— Неужели волновался?
Что-то на тебя не похоже.
— Конечно, волновался, —
отвечал Плюкфельдер. — За Алексея...
Рудольфу Плюкфельдеру обязан своими
успехами коллектив тяжелоатлетов его шахты. Именно этому коллективу в
1963 году, на III
Спартакиаде народов СССР, уступили
первенство штангисты «Запорожстроя», где в то время работал и я.
В Ленинграде зародилась и
та многолетняя дружба, которая связывает меня с хабаровским
тяжелоатлетом Владимиром Каплуновым. В прошлом году он побывал в Киеве
на чемпионате Вооруженных Сил, и я имел удовольствие принимать Володю у
себя дома. Он вошел в комнату легкой поступью, с той юношеской, несмотря
на свои 35 лет, улыбкой, какая еще в шестидесятом озарила его приятное
лицо, когда он впервые оглядел меня с головы до ног и весело протянул:
— Ниче-го-о себе малютка
вымахала! Рад познакомиться!
И я сразу почувствовал
себя так, словно мы сто лет знакомы.
Владимир Каплунов вступил в «железную
игру» довольно поздно, лет в двадцать пять. Кое-кто считал его
бесперспективным: мол, в таком возрасте, пока в люди выйдешь, так уж и
сходить пора... Но Каплунов с такой серьезностью и настойчивостью
работал над собой, что очень скоро заставил скептиков изменить свои
взгляды. Он не только сам добился всего, о чем только может мечтать
штангист, но и воспитал в родном своем Хабаровске целую плеяду блестящих
мастеров. Достаточно вспомнить хотя бы чемпиона мира Виктора Куренцова и
чемпиона XVIII
Олимпийских игр Владимира Голованова,
чтобы понять, как много сделал для нашего тяжелоатлетического спорта
этот искренний и общительный человек.
Среди ленинградских
знакомств хочется вспомнить еще и первую близкую встречу с Евгением
Минаевым. В тренировочном зале я услыхал восклицание:
— Поглядите-ка, что
делает светлячок!
Я обернулся и увидел, как
на краю помоста отлично выполняет стойку какой-то белокурый атлет. Это и
был Евгений Минаев, в то время сильнейший полулегковес страны. За русые
волосы друзья прозвали его «светлячком». Минаев прошел большой
спортивный путь, увлекался многими видами спорта. Памятью о его
гимнастическом прошлом осталась стойка, которую Евгений выполняет
действительно виртуозно. К сожалению, тяжелоатлетическая фортуна не
всегда была благосклонна к этому талантливому спортсмену. Наряду с
совершенно блестящими успехами на многих соревнованиях крупнейшего
масштаба у Минаева было и немало серьезных неудач.
Евгений начал свой путь
на Украине, в Житомире. Вскоре началось его восхождение по ступеням
спортивной славы, вплоть до олимпийских и мировых вершин. Он и доныне не
складывает оружия, являя собой завидный пример спортивного долголетия.
В Ленинграде сблизился я
и с Аркадием Воробьевым, чьими подвигами на помосте восхищался уже
давно. Как и Каплунов, он пришел в тяжелую атлетику в зрелом возрасте,
имея за плечами службу военного моряка-водолаза. Наверняка эта
тяжелейшая из морских профессий и дала Аркадию Никитичу ту прекрасную
закалку, которая помогла ему впоследствии стать подлинным властелином
помоста. Вспоминаю, с каким восторгом узнал я о действительно
замечательном мировом рекорде Воробьева в полутяжелой весовой категории
— 472,5 килограмма в сумме троеборья. Для того времени это был
фантастический результат.
Этот человек умел идти к
цели. В течение многих лет Аркадий Воробьев завоевывал для нашей страны
рекорд за рекордом, одерживал победы на крупнейших международных
соревнованиях и одновременно с удивительными настойчивостью и
трудолюбием овладевал профессией врача, спортивного врача, о которой
мечтал с юности. И вот диплом в руках. Аркадий Никитич сразу же
поступает в ординатуру. Еще несколько лет — и он успешно защищает
диссертацию. С того времени кандидат медицинских наук, заслуженный
мастер спорта и заслуженный тренер СССР Аркадий Никитич Воробьев
бессменно возглавляет сборную команду тяжелоатлетов Советского Союза.
Я вспомнил лишь
нескольких из той когорты, к которой имел счастье приобщиться уже тогда,
в Ленинграде. Так разве по зрелому размышлению могу я считать неудачей
свое пребывание на том чемпионате?
Однако возвратимся к
дневнику. Есть в нем несколько особенно дорогих мне страничек.
«Август. Приехали на
Спартакиаду профсоюзов Украины в Запорожье. Чудесный город! Вернее, их
два — старый и новый, и оба по-своему прекрасны. Старый — уютными,
поросшими травой улочками с опрятными домиками под сенью густых
деревьев. Новый — широкими проспектами, высокими светлыми строениями,
Днепрогэсом. Ну, а главное, конечно, сам Днепр!
На днепровском берегу
происходят и выступления штангистов по программе Спартакиады. Место это
называется Дубовой рощей. Правда, роща не слишком густая. Солнце палит
вовсю. Пришлось устраивать над эстрадой специальный навес. Иначе
выступать невозможно. А народу собралось — тьма-тьмущая. Спорт в
Запорожье очень любят. Особенно борьбу и тяжелую атлетику.
Вчера вечером
познакомился с девушкой. Пошел на концерт в Зал имени Глинки. Наши места
оказались рядом. Зовут Раей. Очень любит музыку, и на этой почве мы
быстро нашли общий язык. Она заканчивает педагогический техникум.
Провожал домой. Условились встретиться сегодня после соревнований, но не
знаю, чем они закончатся для меня.
Ура! Все великолепно! Не
только выиграл, но и рекорд Украины улучшил. Жим шел, как никогда.
150,5 кг. Наконец и я
смог чем-то олимпийский год отметить. Рая меня поздравила. Гуляли с ней
по Дубовой роще. Хорошая девушка...»
...Снова хожу на
тренировки, читая каждый раз на воротах стадиона ХТЗ яркий плакат:
«Олимпиада не только для олимпийцев!» Правильно, но для меня не слишком
утешительно. В эти последние дни лета все мои мысли там, в «вечном
городе», где так славно состязаются друзья. Понимаю, что никакими своими
качествами еще не заслужил права быть среди них, но завидую сильно.
А из Рима приходят вести
одна другой лучше. Лариса Латынина... Тамара Пресс... Роберт Шавлакадзе...
Виктор Цыбуленко... А на помосте творят чудеса Евгений Минаев, Виктор
Бушуев, Александр Курынов, Аркадий Воробьев...
И вот они, последние известия последнего
дня XVII
Олимпиады! Приникаю к приемнику и жадно
слушаю, как долетает из далекого Рима неимоверная, ни с чем не сравнимая
овация в честь первого богатыря планеты, нашего славного Юрия Власова. И
сам, не сдержавшись, срываюсь с места, размахиваю руками, кричу как
оглашенный:
— 537,5! Это ж подумать
только! Такой рекорд! Андерсена за пояс заткнул!
И отец тут же, лихо
подкручивает усы:
— Вот это парень! Знай
наших! Учись, Ленька. Он смог, а ты почему не можешь?..
В ту же ночь записал в
дневник:
«Слава Власову! Слава
советскому спорту! То, что наши сделали в Риме, навсегда останется
памятно людям. Неужто ж я никогда не добьюсь таких результатов, чтоб и
меня на олимпиаду послали?..»
А тем временем беседа,
начатая в Дубовой роще, теперь продолжалась в письмах, которые едва ли
не каждый день летели из Харькова в Запорожье и обратным маршрутом.
Через несколько недель я, не выдержав, снова посетил Запорожье.
Познакомился с Раиными родителями. А в конце года все было решено. Я
объяснил заводским друзьям ситуацию, получил отцовское и материнское
«добро», распрощался с Харьковом и сделался, как меня со временем начали
титуловать журналисты, «запорожским казаком». Рая Прокофьева стала моей
женой.
Предыдущая страница
В начало
Следующая страница
