Чем
молодость богата
Есть такая мудрая
украинская пословица: «Чего Ванюшка не выучил, того и Иван знать не
будет!» Касается она, конечно, не только книжной науки. Народ учит
вбирать в себя смолоду, когда восприятия свежи и остра память, все
богатства окружающего мира, весь опыт, накопленный до тебя. Чудесная это
штука — молодая жадность ко всему новому. А если речь идет о спорте, то
тут уж дорог буквально каждый день молодых лет. Как ни завидно оно,
спортивное долголетие, скажем Стенли Метьюза или прославленного
американского тяжелоатлета Норберта Шеманского, высшие достижения в
большинстве видов спорта все же, как правило, приходят к нам где-то
между двадцатью и тридцатью...
Мне — девятнадцать. А я ж
еще так мало успел! Едва до первого разряда добрался. Вон Яков Куценко
где-то в моем возрасте уже чемпионом Украины был! А Николай Шатов даже
рекордсменом мира в легчайшем весе! Первым советским рекордсменом. Еще в
1934 году.
Шатов и Куценко. Особую
роль в моей спортивной судьбе сыграли эти два выдающихся тяжелоатлета и
тонких знатока «железной игры», которые в течение многих лет вели к
победам сборную команду штангистов Советского Союза.
Первая встреча с Николаем
Ивановичем произошла еще в 1955 году. И сейчас становится на сердце
как-то особенно спокойно и хорошо, едва увижу я на соревнованиях
невысокую, ладно сбитую фигуру Шатова, его добрую улыбку. Шатов дал мне
возможность выступить вне конкурса на чемпионате страны среди юношей,
«на первых смотринах», как говорил Светличный.
До меня выступили
сильнейшие юные богатыри Бергманис и Коол из Прибалтики, Николай Пузынин
из Одессы, Гавриил Аферин из Уфы. Наконец дошел черед выйти на помост и
мне. На штанге — 100 килограммов. На тренировках я не раз брал уже и
больше, а тут словно заело: беру снаряд на грудь, а выжать не могу. Раз,
другой, третий... На глазах слезы, лицо красное, не столько от натуги,
сколько от стыда.
И тут, вижу, подходит
Николай Иванович к судьям, и они дают мне четвертый подход, который
разрешается обычно лишь в том случае, когда штангист идет на рекорд. С
радостью выхожу снова на помост, и снова с грохотом падает непокорная
штанга.
Нуль! Та самая чертова
«баранка», отведать которую ох как горько бывает спортсмену! После нуля
сами собой опускаются руки. Тем более что в тяжелой атлетике, получив
нулевую оценку в одном движении, ты практически выбываешь из борьбы, ибо
не остается никаких шансов догнать соперников. Выйдя в разминочную
комнату, начал поспешно натягивать на себя штаны и сорочку, чтоб сбежать
куда-нибудь от стыда.
— Это что ж такое? —
послышался голос. — Куда собрался, парень?
Я обернулся. Ко мне
подходил Николай Шатов.
— Кто разрешил одеваться?
— спросил он, быстро расстегивая на мне сорочку. — Прикажите ему, Михаил
Петрович, готовиться к рывку, — обратился Шатов к Светличному. — Экая
беда — нуль получил! Лучше получать нули в начале пути, чем после. Вот
так-то, юноша!
Что и говорить, привелось
мне в тот день выпить горькую чашу до самого дна. В рывке я снова трижды
подходил к весу 100 килограммов — и не взял его. Лишь в толчке сумел
зафиксировать сначала 120, а потом и 130.
Словом, набрался стыда —
дальше некуда. Но получил в этот день поучительный урок бойцовства и
навсегда запомнил: бороться надо до конца, не обращая внимания на какие
бы то ни было неудачи. Значительно позже прочел я в стихотворении Р.
Киплинга «Заповедь» удивительной силы строки, которые всегда вспоминаю,
когда приходится туго. Вот они:
Умей принудить сердце,
нервы, тело
Тебе служить, когда в
твоей груди
Уже давно все пусто, все
сгорело,
И только воля говорит: —
Иди!
Конечно, звучат в этих
строках (как и во всем стихотворении) чуждые нам ноты пессимизма и
разочарованности. Не с пеплом сгоревших надежд в сердце выходим мы на
наши состязания. Но бывают у каждого неудачи, когда кажется — все идет
прахом и свинцовая усталость сковывает мускулы. Вот тогда и надо, чтобы
воля сказала свое властное и сильное: «Иди!»
А «баранки», ясное дело,
приводилось мне пробовать еще не раз, И если при первой неудаче дал
добрый совет Николай Иванович Шатов, то во время другой, по странному
совпадению, оказал помощь его коллега по руководству сборной командой
СССР Яков Григорьевич Куценко.
Это было уже в 1958 году.
Осенний Львов принимал тогда участников чемпионата страны, среди которых
был дебютантом и я. Старинный город пленил меня своей своеобразной
красотой. Накануне соревнований я долго блуждал по его узким улицам,
поднялся на Высокий Замок, побывал на Лычаковском кладбище, где
печальные деревья роняли пожелтевшие листья на могилу Ивана Франко...
В тренировочном зале было
шумно и остро пахло растирками и мазями, которыми атлеты разогревают
мышцы перед выступлениями. Старательно разминался могучий, с добрым
круглым лицом Алексей Медведев — первым из советских штангистов
перешедший заветный 500-килограммовый рубеж. Впоследствии Алексей
Сидорович стал моим тренером и добрым другом. Вызывая общее удивление,
неистово стегал себя крапивой по пояснице соперник Медведева белорусский
чемпион Евгений Новиков.
— Попробуйте, ребята, не
пожалеете! — смеясь, говорил он, предлагая нам пучок крапивы. — Греет
лучше всякой мази. А возбуждает как!..
Мы тоже посмеивались, но
от новиковского возбуждающего средства отказывались.
Между Медведевым и
Новиковым шла основная борьба на этом чемпионате. Я даже в мыслях был
далек от призового места, но надеялся набрать более или менее приличную
сумму. Жим и рывок не предвещали ничего плохого — 125 и 130 килограммов.
Настает очередь толчка. Я заказываю для начала 160 килограммов и... не
беру их ни с первого, ни со второго, ни с третьего подхода.
Крайне огорченный, схожу
со сцены, иду в разминочную комнату. Стою у окна, прижавшись потным лбом
к холодному стеклу, и думаю свою невеселую думу. И вдруг чья-то тяжелая
ладонь ложится на мое плечо.
— Не тужи, казак, —
ласково говорит Яков Григорьевич Куценко. — С кем не бывает?.. А вот
толчок у тебя не ладится. Это я уже не в первый раз вижу. Очевидно, надо
тебе переходить от «ножниц» к низкому седу. Этот способ тебе больше
подойдет.
В тот вечер мы долго
гуляем вдвоем по Стрийскому парку, прекрасному даже в эту пору поздней
осени. Беседуем обо всем, а потом снова возвращаемся к технике «железной
игры», в частности к низкому седу.
Низкий сед технически
сложнее «ножниц», но и эффективнее их. Нелегко подняться из этого
положения на прямые ноги, держа большой вес. Необходимо высокое чувство
равновесия. Некоторые атлеты щедро одарены этим чувством. О моем земляке
рекордсмене мира Владимире Беляеве тот же Яков Григорьевич Куценко
говорил, что с его вестибулярным аппаратом (как известно «заведующим» в
человеческом организме равновесием) хоть в космонавты. Овладеть низким
седом — значит поднимать больше, и я твердо решаю — переучиваться!
Но есть у меня задача №
1. Требует своего институт. Сколько нового, непривычного! Анатомия,
физиология, консультации, коллоквиумы... Держись, Леня, вскоре первая
сессия!
Готовимся к ней вместе с
новыми друзьями — Юрием Поярковым, Юрием Венгеровским, Леонидом
Савенковым. Теперь два первых имени известны всему спортивному миру. Оба
Юры стали в Токио олимпийскими чемпионами по волейболу. Мастером этого
вида спорта стал и Леня Савенков. Нередко тащили они и меня на
волейбольную площадку и сгоняли с бедняги семь потов своими пушечными
ударами и отчаянными прыжками над сеткой.
— Да вы ж его в легковеса
превратите! — шутливо ворчал декан факультета Павел Петрович Первушин. —
Кому он тогда нужен будет: ни штангу таскать, ни ядро толкать!
Ничего, пока
добросовестно таскаю и толкаю. Да и в других видах спорта изо всех сил
тянусь за нашими институтскими чемпионами, хотя, как говорят, далеко
куцему до зайца. Ну, скажем, куда мне с моими ста с лишком килограммами
как следует прыгать с шестом! Пробовал, да где там!..
— На тебя, дружище,
шестов не напасешься! — качает головой наш преподаватель Гавриил
Леонидович Раевский, подбирая обломки еще одного загубленного мною
снаряда.
А мне ведь так хочется
перепрыгнуть эту чертову планку, чтоб угодить Гавриилу Леонидовичу!
Раевские в спортивном Харькове, пожалуй, не меньше знамениты, чем их
однофамилец — генерал, герой Отечественной войны 1812 года. Не могу не
сказать нескольких слов об этих людях героической судьбы, в которых
воплотились лучшие черты советских спортсменов — мужество, воля,
пламенный патриотизм.
...Их было два брата —
Иван и Гавриил Раевские, Высокие, красивые, стройные, с прекрасно
развитыми фигурами, они безраздельно господствовали на легкоатлетических
секторах стадионов довоенного Харькова. Иван прославился в беге, Гавриил
был непревзойденным прыгуном с шестом и первым в стране преодолел планку
на высоте четырех метров.
Война перечеркнула планы
и мечты. Стал разведчиком Иван Раевский, взял в руки снайперскую
винтовку Гавриил. Уже приближался к сотне счет уничтоженных фашистов,
когда нашла снайпера вражеская пуля. Тяжелое ранение, казалось, навсегда
отрезало Гавриилу Леонидовичу путь к возвращению в спортивный строй. Но
он нашел в себе силу все восстановить, все вернуть... Я смотрю в его
выдубленное солнцем и ветром, тронутое боевым шрамом лицо и вижу в
глазах отблеск неукротимой воли. Той воли, которая помогла ему
преодолеть слабость и раны, стать и в послевоенные годы одним из
сильнейших легкоатлетов Украины и почти до пятидесяти лет прыгать с
шестом. Завидная доля!
А неподалеку от
спортивного ядра харьковского стадиона «Динамо» в зелени кустов стоит
скромный обелиск — памятник Ивану Раевскому. Мужественный офицер погиб в
бою за родной город, оставив о себе добрую и негасимую память в сердцах
всех, кто знал этого прекрасного человека.
...На финише 1957 года
произошло в моей жизни еще одно знаменательное событие: я впервые
выступил на чемпионате Украины в Ужгороде. Вся тяжелоатлетическая элита
республики собралась в этом уютном и красивом городке. Тут и премьер
тяжелоатлетических спектаклей последних лет, великолепно сложенный
киевлянин Цезарь Весловуцкий, и черноволосый геркулес Петр Матюха, и
могучий одессит Николай Пузынин, и мои земляки — харьковчане Федор Осыпа
и Марк Рудман. Я среди них еще «салага», как говорят моряки. Но,
нисколько не посягая на корону абсолютного чемпиона, за которую спорят
Весловуцкий и Пузынин (они в таком порядке и взошли на пьедестал
почета), я неожиданно для многих, а пожалуй, и для себя самого, занял
третье место.
А третье место на
первенстве республики — это, знаете ли... И сумма 415 килограммов тоже
чего-нибудь да стоит!..
Я, как говорится, уже
вошел в силу! И сам это чувствую, и другие. Даже в родной моей Успенке
пошел разговор о том, как Ленька Жаботинский, Ивана Филипповича младший
сын, быка повалил.
Дело давнее, но что было,
то было. Скажу лишь, что я ни в какой мере не покушался на Геракловы
лавры, и произошла эта «тавромахия» (бой с быком) чисто случайно.
Приехал я на несколько
летних дней в Успенку — проведать дедушку и бабушку. Однажды, гуляя по
селу, забрел на ферму. Доярки как раз уселись в холодке обедать. И тут
откуда ни возьмись появился довольнотаки солидный бычок. Закинул хвост
на спину и ну гоняться за девчатами! А те с криком и визгом врассыпную.
Пожалуй, никакой
особенной угрозы тот бычок для доярок не представлял. Наверно, не
столько со зла, сколько сдуру начал он хулиганить во дворе фермы. Но
меня словно что-то толкнуло: а ну попробуй! Рыцарь ты или не рыцарь?
Короче говоря, кинулся я
навстречу быку и схватил его за рога. Крутанул изо всех сил, и бычок
как-то покорно свалился на бок. А мне уже и самому неловко стало. Тоже
мне тореадор выискался! Не хватало только ногу на брюхо поверженного
противника поставить и взмахнуть моим соломенным «брилем» в знак победы!
Смех да и только!
Ну, так или иначе, а
говорливые девчата сразу же раззвонили по всему селу о моем «подвиге», и
даже председатель колхоза поздравил меня.
С того времени прошло уже
десять лёт. Казалось, давно пора бы забыть об этом вовсе не героическом
эпизоде. И вот в апреле прошлого года о нем вдруг вспомнила московская
«Неделя». Более того, в день выхода этого номера высказалось по этому
поводу и телевидение. Именно тогда проходила очередная передача «Клуба
веселых и находчивых». Участникам этого интересного состязания —
бакинцам и куйбышевцам — предложили изложить в куплетах некоторые
материалы «Недели». Бакинцам бросилась в глаза заметка о моем поединке с
быком, и они составили об этом такой куплет:
Однажды в полдень жаркий
Бык приставал к дояркам,
Тут Жаботинский Леня
Его подверг толчку.
Что можно чемпиону,
Того нельзя быку!
Отдавая должное остроумию
бакинцев, хочу только сказать в свое оправдание, что к дояркам я не
приставал. Чего не было, того не было!
...В институтской учебе и
напряженных тренировках быстро пролетели зима и весна 1958-го. А в июне
произошло наконец то знаменательное событие, о котором мечтал я уже не
первый год и ради которого поперетаскал целую гору металла в родном
тяжелоатлетическом зале на стадионе Харьковского тракторного.
Сборная команда
штангистов завода выступала в те дни на летней областной спартакиаде
профсоюзов. Решался вопрос» кому представлять Харьковщину на
республиканской и всесоюзной спартакиадах. И вот тут, на стадионе
«Авангард», я не только выиграл первое место, но и набрал в сумме
троеборья 447,5 килограмма, В этой сумме воплотилось все добытое за
четыре с лишним года занятий тяжелой атлетикой. И вспышки белых лампочек
на судейских столиках засвидетельствовали, что вес взят по всем правилам
и, стало быть, я имею право называться мастером спорта.
— Ну, поздравляю, Леня! —
крепко обнял меня тут же, на сцене, Михаил Петрович Светличный и, сняв
со своего пиджака серебристый квадратик значка мастера, приколол его мне
на грудь.
Вот оно и сбылось!
Спасибо ж вам, Михаил Петрович, за все спасибо! И вам, верные друзья
мои! Вам, кто сейчас изо всех сил жмет мне побелевшие от магнезии
ладони, и всем близким и далеким! Как я счастлив сегодня!
И вправду, хотелось от
радости прыгать, несмотря на зрелый возраст и довольно солидный вес. Да
и было отчего! Ведь в этот день завоевал я еще одно почетное звание.
Зафиксировав в жиме 144 килограмма что на 1 килограмм превышало
республиканский рекорд Цезаря Весловуцкого, я впервые стал рекордсменом
Украины.
Что и говорить, это был
на диво счастливый для меня год и действительно необыкновенное лето!
Вскоре на республиканских вузовских соревнованиях в Днепропетровске я
толкнул ядро на 15 метров 2 сантиметра и стал чемпионом Украины среди
студентов. И в том же году мне было оказано высшее, так сказать,
«тяжелоатлетическое доверие» — меня включили кандидатом в состав сборной
команды Советского Союза... Как же мне не считать счастливым, не
поминать добрым словом тебя, пятьдесят восьмой!..
Предыдущая страница
В начало
Следующая страница
