НАСТОЯЩАЯ РАБОТА
До самого отъезда из Актюбинска Засс не выходил на манеж, дабы никто
не узнал в «черной маске» профессионального циркового борца. Хойцев
отстранил его от выступлений.
Теперь цирк мог позволить себе такую роскошь, как содержать
неработающего актера: публика, заинтересованная таинственным
незнакомцем, нашла вдруг обычную борьбу, без масок и прочих
загадочных атрибутов, зрелищем увлекательным. Сборы были полные.
Хойцев благодушествовал и гнал Шуру с манежа: «Иди занимайся».
Александр начал усердно тренироваться. Бродячая жизнь после
банкротства Юпатова, заранее расписанные победы и поражения в цирке
Хойцева сказались на его спортивной форме. Бицепсы стали твердыми,
неэластичными, брюшной пресс ослаб, спина горбилась. Словом, надо
было серьезно браться за дело, если Александр не хотел превратиться
в цирковой баласт.
Размышляя над своей судьбой, подумал Шура и о Сергее Николаевском.
Видно, и он был не в лучшей своей форме. Ведь год назад Засс и
мечтать не мог о том, чтобы устоять против Сергея, а теперь они
боролись на равных.
Шура поделился своими мыслями с другом. Сергей горько вздохнул и
только рукой махнул: «Ты прав, малыш. Я выдыхаюсь, чувствую это.
Разве так можно бороться? Ты — иное дело. Поел ты или не поел,
поспал или не поспал — молодость берет свое, силу накачиваешь,
матереешь.. Время, брат, да и стаканчик опять же... Ты держись, не
поддавайся! Хочешь, с Хойцевьш поговорю, чтобы пустил тебя на
силовой номер? А то с такой борьбой совсем закиснешь».
Хойцев идеи Сергея не одобрил. Он был старше Николаевского, так же,
как Николаевский был старше Засса. И много опытнее в цирковых делах.
— Если бы под стать Зассу у нас были еще номера, — убеждал он
Сергея, — ну, наездники, акробаты, укротители, вот тогда бы его
выступление гляделось. А на одной силе не уедешь, не пойдет народ. И
знаешь почему? В Российской империи много людей сильных. Чтобы
убедить зрителей, что Засс делает действительно необыкновенные вещи,
а не жульничает, публику надо сначала ошарашить чем-нибудь. Нужно,
чтобы всякий поверил — в цирке все возможно, и летающие люди, и
говорящие куры. Вот тогда пускай силача, будет аншлаг. А у нас?
Полтора немощных клоуна да облезлые дрессированные собаки. Тут еще
выйдет заморыш Засс, ростом тебе едва по плечо, да и щуплый с виду.
Объявляем публике его вес — 67 килограммов. Заморыш, определенно. И
вдруг заморыш этот начинает цепи рвать! Что думает человек, сидящий
в зале, человек, к чудесам еще не приученный? После наших клоунов да
собачек он уже пожалел, что заплатил за билет. А увидев малыша
Засса, уверится, что его тут морочат, что все сплошное жульничество.
Погорим мы с твоим дружком...
— Ну, а как же борьба? — возразил Сергей, терпеливо дослушав
хозяйские объяснения.
— О, борьба — другое дело! Выходите вы, этакие богатыри. Пощупывает
мещанин свои бицепсы и сокрушается. Вы же начинаете у него на глазах
возиться, как медведи. Зрителю интересно, во-первых, что это вы
эдакими ручищами сотворить можете, не дай бог (а вернее — дай бог)
еще что друг другу повредите — рассказов хватит на неделю. А
во-вторых, — Хойцев загнул указательный палец, показал его Сергею, —
глядя на вас, любой прыщавый гимназистик свою власть ощущать
начинает. «Вот захочу, думает он, и они начнут друг другу носы
квасить. А не захочу — не пойду в цирк, да еще дружкам скажу, чтобы
не ходили, и начнут эти геркулесы с голоду пухнуть». Оно, конечно,
может, так и не все думают, ясно так себе не представляют, но внутри
себя соображают: я, мол, в кресле сижу, а ты хоть и сильнее меня,
передо мной по ковру ползаешь. Публику возвышать надо, а не унижать.
Если же мы Засса выпустим, мы хилостью его зрителя и унизим, —
закончил свою хитроумную речь Хойцев.
Но Сергей не отступал.
— Откормить Засса — хитрость небольшая, — спорил он. — Месяц
покойной жизни да специальные упражнения, чтобы мышцы росли. Такой
будет товарный малый, хоть куда. Опять же в запасе у него есть
«баланс с самоваром». Юпатов, правда, считал этот номер не достойным
своего цирка, а у нас пойдет...
С явной неохотой, чтобы только не ссориться с Сергеем, хозяин
разрешил готовить силовой номер. Тем более, рассудил он, выпускать
Засса в борьбе сейчас все равно нельзя, узнают. Пусть потренируется
пока, а там поглядим.
Теперь день Александра начинался с трехкилометровой пробежки. Затем
шли тренировки с железными прутьями — он сгибал их на колене,
завязывал узлом, завивал спиралью. Цепи он научился рвать в два
движения: возьмет два соседних звена, стиснет пальцами, повернет
туда-сюда до упора — и распадается цепь.
Немало времени занимали упражнения на развитие грудных и спинных
мускулов. Нагрузив размещенную на груди платформу камнями, молодой
атлет делал несколько глубоких вдохов, потом отдыхал, после чего
становился на «мост», прогибался. Заканчивались утренние занятия
серией упражнений с мешком. Мешок этой формой походил на диванную
подушку и наполнялся опилками. Весила «подушка» 7 килограммов.
Каждый день Шура отсыпал из него горсть опилок, а добавлял горсть
песку. Когда все опилки были заменены песком, он начал отсыпать
песок, а досыпать дробь. В конце концов он тренировался уже с
мешком, наполненным свинцом, весившим около 70 килограммов.
Вспоминая об этих тренировках, Самсон позже писал, что крупный
бицепс не является критерием силы так же, как большой живот —
признаком хорошего пищеварения. Однако именно упражнения с мешком
помогли ему развить большую мышечную массу. Масса эта нужна была не
столько для выполнения номеров, сколько для приобретения «товарного»
вида — ведь по мнению хозяев цирка борца можно было «продать»
зрителям лишь тогда, когда его мускулы производят угрожающее
впечатление.
Конечно же, Самсон никогда не отрицал роль мышц, никогда не считал
динамические упражнения с мешком или другим отягощением
бесполезными. Наоборот, всегда, на всех этапах своей карьеры, он
подчеркивал необходимость упражнений такого рода. Однако
первостепенным он считал развитие сухожилий — «шнуроподобных»
эластичных образований, при помощи которых мышцы прикрепляются к
костям...
«Некоторые люди с тонкими ногами сильнее, чем люди с толстыми, —
писал Самсон, излагая 20 лет спустя суть своей системы. — Почему?
Потому что сила лежит в сухожилиях, в тех невидимых твердых тканях,
которые уступают по плотности только костям. Без сухожилий человек
превратился бы в студень. Но сухожилия надо тренировать. На моем
опыте можно убедиться, что не обязательно крупный мужчина должен
быть сильным, а человек скромного сложения — обязательно слабым.
Я не верю в большие мускулы, если рядом с ними нет настоящей большой
силы сухожилий. Можно видеть энтузиастов физической культуры,
обладающих довольно большими мускулами. Но какой от них прок, если
отсутствует мощная основа — развитые сухожилия. Они не могут
полностью использовать силу своих мышц в момент действительного
испытания силы. И поэтому их сила — только иллюзия.
Сухожилия же лучше всего увеличивают свою крепость, когда их мощь
прилагается к какому-либо почти неподвижному предмету. Они
становятся сильнее от сопротивления, чем от движения».
Так определял Самсон основные принципы своих тренировок: сочетание
изометрических, неподвижных нагрузок с динамическими упражнениями,
требующими сокращения мышц и работы с «отягощением».
Но это будет через 20 лет. А пока Шура, закончив утреннюю
тренировку, отдыхал.
Второй раз он тренировался вечером. Во время этих занятий он
отрабатывал равновесие, упражнялся в верховой езде с вольтижировкой.
Удачно был закончен «баланс с самоваром». Развивая силу челюстей,
Шура поднимал с земли стальную балку и переносил ее на два метра.
Готовил сенсационный номер — «растяжка двумя лошадьми».
Номер этот был действительно очень интересен и опасен. Держась за
упряжь двух коней, Засс становился на деревянный помост. Конюхи
начинали нахлестывать лошадей бичами, направляя их в противоположные
стороны. Те рвались, стремились пуститься вскач. Помощники убегали,
и на арене начиналось единоборство атлета с двумя лошадьми.
Казалось, сейчас разорвут взбешенные кони крошечного человека,
удерживающего их бег. Но нет! Прочно стоит Александр Засс, будущий
Железный Самсон. И покоряясь его воле, замирают, затихают скакуны.
Подумывал в ту пору Александр и о пушке, стреляющей человеком.
«Хорошо бы сделать номер — полет из орудия, человек-снаряд. Пушка.
Тишина. Тррах! Вылетает человек. А я его ловлю над ареной», — так
описывал он свою идею Сергею Николаевскому. Но денег на дорогой
реквизит не было. И потому пришлось ограничиться старым номером —
ловить камень (теперь, правда, обтесанный под ядро), подбрасываемый
подкидной доской.
В напряженных занятиях прошел месяц, в конце которого Хойцев получил
настоящего циркового силача, могучего и артистичного.
На. прогон Щуриного выступления собралась вся труппа. Засс превзошел
себя. Он рвал цепи руками и грудью, загибал немыслимые узоры из
стальных прутьев, перебрасывал зубами на целых полметра стальной
рельс, лежал на гвоздях, держа на груди каменную глыбу, носил на лбу
самовар с кипятком и углями. А когда увидел Хойцев единоборство с
двумя конями, не выдержал, зааплодировал.
Решено было дополнить программу только одним номером, на котором
настаивал Хойцев. Александр должен был забить кулаком в доску
огромный гвоздь. Хозяин когда-то в молодости видел этот номер и
теперь непременно хотел включить его в выступление Засса. «Это же
совсем нетрудно, — убеждал он Шуру. — Если ты развил мускулы
настолько, что тебе в спину гвоздь не лезет, когда ты лежишь на
бороне с тяжеленной глыбой на груди, так загнать кулаком гвоздь в
доску для тебя будет сущие пустяки».
Александру не нравилось, что вмешиваются в его дела, но он решил
уступить хозяину.
Вскоре были готовы афиши. Для дебюта решено было переехать в
Оренбург. Там Засса ждал триумф.
Вопреки опасениям Хойцева, народ в цирк шел. Шел смотреть
удивительного силача, делающего невероятные вещи. Шура выступал
дважды в день, тренировался по утрам, уставал зверски, но был
счастлив.
Недолго задержавшись в Оренбурге, труппа Хойцева отправилась в турне
по российским городам. Всюду успех был полным. Слава о знаменитом
силаче бежала, как говорил Хойцев, впереди паровоза. Одно огорчало
Шуру: ушли из труппы старые друзья — борцы Чая Янош, Сердюк, Сергей
Николаевский. «Мы тебе теперь не нужны, — Сказал на прощание Сергей,
с преувеличенной живостью хлопая Шуру по плечу. — Ты теперь самый
сильный. Держись, малыш, держись настоящей работы. Авось увидимся».
Так они и ушли из жизни Шуры, прикрыв шуткой горечь разлуки. А его
манили новые дали. Однажды попал он в город Саранск. Хойцев раскинул
цирк на том месте, где Шурка впервые увидел цирковое представление.
Ожили воспоминания детства — Ваня Пуд, Кучкин и волшебство первого
представления. Он надеялся встретиться здесь с отцом и старыми
друзьями.
Они пришли. Пришли все — мать с отцом, братья, сестры, еще больше
похудевший Клим Иванович и старый Григорий. Они высыпали из брички в
то самое время, когда Хойцев укреплял прощальную афишу.
«Во вторник, 3 сентября, прощальная гастроль известного
безконкурентного атлета и борца А. Засса, — вслух читал Клим
Иванович. — Чтобы показать удивительную выносливость и силу своих
мускулов, господин Засс увеличит в 2 раза как толщину цепей, так и
железа.
Сегодня господин Засс будет пробивать гвоздем две доски одним ударом
кулака.
Из толстого железа завяжет галстук.
Цепи, выдерживающие до 50 пудов, будет рвать, вставши на один конец
ногой, а также напором мускулов груди.
Господин Засс предлагает денежную премию и отдает все свои жетоны,
если 10 человек будут в состоянии разорвать его цепь.
Сегодня, во вторник, господин Засс будет разбивать кулаком цепь.
Одной рукой поднимет трех человек.
В заключение — «чертова кузница», или удивительная выносливость
спинных мускулов.
Господин Засс просит до начала сеанса осмотреть как цепи, так и
железо, чтобы убедиться, что никакой подделки не существует».
Мать плакала, слушая о муках, которые предстоит вытерпеть ее сыну.
Остальные ее успокаивали. Дядя Гриша особенно напирал на то, что
Шурка-то теперь знаменитым артистом стал.
Они сидели в первом ряду. Александр видел их напряженные,
внимательные лица. Лежа на гвоздях, он слышал, как вскрикнула мать,
когда двое здоровенных парней начали разбивать молотами камень у
него на груди. Ему очень хотелось встать, успокоить ее, но нельзя:
«Чертова кузница» — самый сенсационный номер.
Потом, в ресторане, Клим Иванович настойчиво расспрашивал его о
тренировке, отец сосредоточенно пил водку, часто чокаясь с
Григорием, а мать гладила по руке своего меньшого и уговаривала:
«Поедем с нами в деревню, Шура, поедем, хоть ненадолго, на
недельку?!»
Домой он не поехал — боялся, что забросит там тренировки. И жалел
потом об этом всю жизнь.
В гастрольной поездке догнала его повестка, приказывающая явиться на
военную службу. Александр Засс, цирковой актер, поехал в Вильно,
откуда был родом. Там забрили ему лоб и послали на персидскую
границу в 12-й туркестанский полк.
Страшно тосковал Шура без цирка. Если бы не лошади, к которым его
приставили конюхом, сбежал бы, наверное. «Сбежал бы и попал как раз
под трибунал за дезертирство», — рассуждал он потом, когда
туркестанский полк погрузили в вагоны и повезли на запад. На западе
Александра ждала мировая война.
