Глава 6. "Три схватки Ивана Шемякина".
Мало в мире найдется борцов с таким,
словно из стали отлитым, корпусом...
Поль Понс, чемпион мира 1898 года.
Поль
Понс, кумир французских любителей атлетики, не отличался
многословием. Великана из Бордо отличало нечто другое: злая,
беспощадная манера борьбы, нечеловеческая цепкость захватов,
воспоминания о которых мучили подобно кошмару.
Восторженный отзыв Понса о Шемякине
послужил прекрасной аттестацией молодому богатырю, в свои двадцать
пять лет узнавшему и изнурительный труд кочегара и нелегкую
солдатскую службу. Но Поль Понс был не только борцом. Вместе с
другим предприимчивым силачом, Дюмоном, он устраивал разного рода
атлетические спектакли. Чемпион мира отметил русского атлета не для
того, чтобы прослыть великодушным. Высокий, статный петербуржец ясно
рисовался Понсу в строю участников собственного чемпионата. Среди
массивных раздобревших силачей, единственным богатством которых был
их поистине циклопический вес, стальная фигура Шемякина сулила
хороший сбор ("Из этой стали можно делать золото" - не то 'в шутку,
не то всерьез говорил Дюмон). Понс повез Ивана Шемякина в Южную
Америку. Буэнос-Айрес стал колыбелью славы петербургского богатыря,
названного в афишах "Русским медведем". Затем последовали
триумфальные выступления в Монтевидео, Рио-де-Жанейро, Байе. Жители
этих экзотических городов провожали восхищенным взглядом
шествовавшего по знойным улицам заморского великана, чью могучую
грудь обтягивала полыхавшая багрянцем красная рубашка. Его же, в
спортивном трико, они видели на площадках летних садов. И снова
восторг, удивления охватывал темпераментных южан - редко
приходилось им встречать такого геркулеса.
Диковинным русским силачом любовались и
пресыщенные спортивными зрелищами испанские и итальянские
"болельщики". Чемпионская лепта Шемякина украсилась новыми медалями
и памятными жетонами - немыми свидетелями отшумевших богатырских
поединков. О трех из них мы расскажем. Осенью 1905 года приехал в
Париж знаменитый японский борец Юкио-Тани. Зная, как трудно
завоевать расположение парижан, отменных знатоков атлетического
спорта, японец не спешил с выходом на авансцену. Он совершил
глубокий рейд по многочисленным балаганам французской столицы, где с
легкостью кудесника расправлялся с второстепенными "гладиаторами
ковра" и неискушенными в борьбе силачами-любителями, рискнувшими на
потеху публики подняться на арену. Юкио-Тани рассчитывал на то, что
слух об одержанных им победах возбудит интерес к его выступлениям, и
тогда он сможет смело конкурировать с теми, кто уже "завоевал"
Париж.
Японский богатырь действовал безошибочно.
Он заставил запомнить свое имя, вселил в души соперников
настороженность, опаску, граничащую с той сковывающей волю робостью,
которая не 'раз отнимала победу даже у выдающихся атлетов. Короче
говоря, Юкио-Таии добился своего: он заслужил право встречаться с
"большими противниками". Первый, кто стал на его пути, был Иван
Шемякин.
"Россия против Японии!"-так толковали эту
встречу бойкие спортивные обозреватели, так аршинными буквами
.возвещали афиши, во множестве расклеенные на людных перекрестках
Парижа. Русско-японская война, оставившая глубокий след в памяти
обоих народов, повышала интерес к поединку.
Это была необычная схватка. Зрители,
заполнившие громадный парижский ипподром, наблюдали как охотился
русский исполин за дьявольски ловким японцем. Юркий Юкио-Тани не
давался в руки Шемякину, в случае сближения с соперником
демонстрировал чудеса перевоплощения: вдруг терял вес, объем и угрем
выскальзывал из железного кольца объятий. Однажды, в пылу погони за
неуловимым противником, Шемякин поскользнулся на краю ковра и,
потеряв равновесие, свалился вниз, в оркестр. Публика приписала
падение русского хитроумному маневру японца и наградила Юкио
аплодисментами. В закончившейся вничью борьбе японец неожиданно
получил моральный перевес.
Шемякин потребовал продолжения схватки.
Назавтра поединок возобновился. Предыдущий вечер дорого обошелся
японскому чемпиону. Отдых не освежил его, и он защищался далеко не
так изобретательно, как накануне. Сопротивление Юкио-Тани было
сломлено: от могучих толчков русского колосса он не раз приземлялся
на подмостки. Японец спасал свои лопатки с яростью отчаяния - на
большее он уже не был способен. Улучив момент, Шемякин взметнул
соперника в воздух и с высоты своего великаньего роста бросил в
публику. Добродушный силач вынужден был разрешить себе эту
"вольность": его вчерашнее случайное падение требовало
компенсации...
В Париже в том же году состоялась встреча
Шемякина с другим "чудом природы" - турком Нурлой. Турецкий гигант,
обладатель феноменального собственного веса (160 килограммов), был
выписан Пенсом для устрашения атлетов конкурирующего с его
"дружиной" чемпионата и, в частности, для усмирения Ивана Поддубного, начавшего свое победное турне по Европе. Нурла не
участвовал в схватках. Он наблюдал за борьбой со сцены, демонстрируя
публике свою чудовищную фигуру. Время от времени Нурла одаривал
свирепым взглядом вошедших в раж атлетов, как бы говоря: "Копошитесь
там в свое удовольствие, пока я не разделся"...
"Раздел" Нурлу Иван Шемякин. При всем
честном народе, к неописуемому восторгу парижан, поверг он грозного
турка на спину уже на девятой минуте схватки.
А вскоре последовал нашумевший поединок
Ивана Шемякина с чемпионом мира, немецким силачом Якобом Кохом, не
знавшим поражения у себя на родине. В Дюссельдорфе, в присутствии
тысячной толпы поклонников Коха, Шемякин дважды заставил чемпиона
коснуться лопатками ковра. Броски русского атлета были столь
стремительны и так по-снайперски точны, что известный своей
стойкостью и самообладанием немец не успевал их парировать и
беспомощно валился на арену.
"Боже мой, что это со мной происходит", -
шептал ошеломленный Кох своему секунданту, тоже немало смущенному
случившимся. Безучастный ко всему, сникший, смотрел чемпион в глухо
гудевший, вскипавший гневом зал. Какая-то группа молодчиков, изрыгая
на бегу ругательства, ринулась за кулисы; топот их ног долго звучал
в ушах Коха. Позже, со слов секунданта, он узнал о нападении
хулиганов на Шемякина (тот нашел убежище во дворе пожарной команды).
Кох, как бы извиняясь за недостойную
выходку своих земляков, прислал русскому богатырю дружеское письмо:
"Я потерпел поражение по всем статьям, и это горько сознавать, но
такому, как Вы, честное слово, проигрывать не стыдно..."
